Рассказы об истории, архитектуре, культуре Грузии переносят нас в прошлые столетия. Но сегодня мне захотелось рассказать вам о своей подруге, молодой и очень интересной художнице, которая представляла Грузию на Венецианском Бьеннале 2003 года.
Используя разнородный стиль, Теа Гветадзе представляет достаточно широкую гамму техник для того, чтобы зритель, стоящий у ее картины, смог подумать, что находящееся перед его глазами полотно является результатом работы нескольких художников. Будь то человек в костюме с лицом, продырявленным в стиле Магрита, и в ядре которого открывается старинный вид на Босфор, или бородатый ныряльщик, изображенный плашмя в пастельных цветах, ясно одно – художница увлечена, прежде всего, портретом. Напротив, Majesty и Kriton, два произведения 2006 года, показывают больший интерес художницы к внутреннему содержанию, нежели к маске, как общественному облику.
Некая форма статического и безмятежного экспрессионизма, более литературная в отношении первого, чем в отношении второго. Полотно Цветы для Генри (Flowers for Henry), написанное в том же году в более иллюстративной фактуре, возвращает нас в некотором смысле к японским гравюрам, появившимся в Европе в середине XIX-го века, и оказавшим заметное влияние на художников той эпохи, в частности на импрессионистов. Полотно, разделенное на две части по вертикали, окрашено ноткой эротизма, если не сказать, ноткой здоровой и веселой порнографии.
В 2009 году появляется профиль ребенка, выполненный в форме барельефа, подобно произведениям из керамики Делла Роббиа эпохи Возрождения. Резкий поворот, показывающий, что эстетические вкусы настоящего художника не поддаются определению. Взор Теи Гветадзе находится в постоянном движении, и она сама доказывает это. Это постоянное обновление, характерное для современного искусства, освобождает от принадлежности к определенным жанрам и одновременно отбивает желание художественной идентификации, следования определенным эстетическим канонам. Различные грани таланта, двигающиеся в направлении формального развития. Далее мы видим, как художница оставляет сюжет человеческого бюста и обращается к аллегории: например, на картине Тоска по родине (Heimweh), изображен розовый домовой, сидящий на полевом хвоще, который соединяет его с небом, домовой, открывающий гроб, погруженный в небесную дымку, опустившуюся до земли. Гроб пуст. Над этой странной сценой эзотерические элементы неразрешенной триангуляции развевают голову и туфлю на высоком каблуке. Теа Гветадзе обладает чувством эстетического компромисса, равно как и чувством визуальной загадки.
